Французский психоанализ занимает особое место среди других направлений, поскольку он по-прежнему глубоко предан принципам и концепциям основателя психоанализа Зигмунда Фрейда. В отличие от других школ психоаналитической мысли, французские психоаналитики крайне осторожны в оценке психического функционирования, тех инструментов и той оснащенности психического аппарата, участвующих в преодолении травматических переживаний, особенно тех, которые связаны с инфантильной сексуальностью. Фрейд говорит о «неосознанном стремлении», и определяет его в биологической перспективе как «пограничное понятие между психическим и соматическим, как психический представитель возбуждения, зарождающийся внутри тела и достигающий психики, как мера требования работы, которая навязывается психике в соответствии с ее связью с телесной схемой»(1). Французская психосоматическая школа и другие авторы, изучающие неневротические организации (пограничные состояния и психозы), внесли свой вклад, продемонстрировав, как сексуальность (влечения, «неосознанное стремление») может либо инициировать деструктивное поведение, либо способствовать объектной привязанности. Акт желания (влечения), колыбель которого наше телесное, находясь в непрерывном эволюционном процессе, формирует отношения с объектами и людьми. Французский психоанализ, следуя за Фрейдом, принимает как его первую, так и вторую теорию влечений, в отличие от большинства других направлений, отрицающих наличие влечения к жизни и смерти. Французская психоаналитическая школа, особенно та, что не следуют лакановскому подходу, сосредотачивает свою работу на узкой области концептуализации под влиянием работ Фрейда. Однако психоаналитики французского направления остаются открытыми для изучения идей других постфрейдистских авторов, таких как Мелани Кляйн, Уилфред Бион и Дональд Винникотт. Целью французского психоанализа является дальнейшее развитие более глубокого понимания сложной работы человеческой психики и того, как она справляется с травматическими переживаниями. Поэтому, исследуя тему травмы в психоанализе, обойти французских авторов было бы большим упущением. Я вернусь снова к метафоре Виндермана об устрице, песчинке и жемчужине: и у нас — жизненные трудности словно песчинки попадают в раковину, и мы слой за слоем строим защиты, превращая свои травмы в жемчужины. Событие-песчинка станет жемчугом только в случае, если она будет обозначена словом, символизирована, репрезентирована в психическом. Она – то, «что я называю травматическим ядром любого психического процесса»(2). Другими словами это та же идея, которую Фрейд сформулировал как «объект рождается в ненависти». Рождение первого внутреннего объекта зависит от отсутствия реального объекта, когда мать уходит, младенец испытывает фрустрацию. Забота же матери о своем ребенке может непреднамеренно передавать сексуальные сообщения, о которых она сама может не знать. Речь идет о том, что принято называть «первичным соблазнением». Это привносит в психику человека сексуальность, как некое «инородное тело», которое может вызвать травму, и впоследствии этот первоначальный травматизм развивается на основе реального: мы живем в реальности, непременный атрибут которой фрустрация. Эти две формы травматических переживаний имеют одну общую черту — избыток, излишек. Будь то чрезмерное отсутствие или чрезмерное присутствие объекта, оно приводит к всплеску внутреннего возбуждения, которое субъект пытается сдержать с помощью фантазматических наслоений (перламутра, если следовать метафоре Виндермана). Логика травматизма: двойная характеристика реальности (переходность реальности). Из этих наблюдений несколько лет назад Клод Жанен вывел идею логики травматизма, вокруг того, что он тогда назвал «Тепло и холод» - психофизиологическая метафора, отражающая сложность разных травматических ситуаций. Французский психоанализ подчеркивает важность исторического контекста для понимания переживаний пациентов. Клод Жанен предлагает вспомнить один простейший опыт. Кожа содержит рецепторы, которые различают ощущения тепла и холода. Однако, если человеку завязать глаза, и воздействовать на маленький участок кожи одним из этих раздражителей, то он не сможет определить, что именно он испытал. То есть излишек и недостаток возбуждения будет воспринят одинаково - как избыточное возбуждение, независимо от фактического раздражителя. Это подчеркивает необходимость тщательной реконструкции исторических событий, чтобы понять переживания пациентов, поскольку они сами не в состоянии связать их и, следовательно, символизировать. Психоаналитики, занимающиеся этой реконструкцией, выступают в роли историков, собирая воедино доступные им знаки и контекст, чтобы придать смысл в противном случае непонятым переживаниям. Итак, как говорит Клод Жанен, неумение квалифицировать внутренние психические переживания — это первый вид травматизма, однако, существует и другой. Чтобы ввести этот второй вид, Клод Жанен предлагает обратиться к теории Винникота о переходном объекте. В «Переходных объектах и переходных феноменах» Винникот пишет: «По поводу переходного объекта можно сказать, что между нами и младенцем есть некий сговор, и мы никогда не зададим вопрос: «А ты это сам понял или тебе это показали извне?» Важно, что от нас не ожидается никакого решения на этот счет. Нет необходимости даже ставить этот вопрос»(3). Здесь есть связь с концепцией реальности. Даже если психоаналитики все время приписывают тому, что им говорится, признаки реальности, даже если все время разделяют фантазм и событие, при этом считают, что реальность, которую вспоминает пациент, по своей природе переходна. Вопрос о топике реальности, вспоминаемой при анализе, обычно не ставится. Само собой разумеется, что он стоит на границе внутреннего и внешнего. Между психоаналитиком и его пациентом есть молчаливое соглашение, по которому объект, о котором они говорят, всегда как бы «простенок», то есть, он одновременно:и реальный объект, видоизмененный «операторами» психической работы, к которым относятся интроекция, проекция, представление окольным путем слов и фантазмов,и психический объект, сконструированный в виде крепи на «реальных» характеристиках объекта и окружающей среды. Наше отношение к реальному полностью строится на этой двойной характеристике реальности, которую я обозначу термином «переходность реальности». Она, по сути, довольно близка к метафоре Видермана о жемчужных отложениях и песчинке(2).По мнению Клода Жанена, одна из важнейших форм травматизма заключается в «детранзиционализации реальности» (реальность лишается своей переходности), например, когда субъект сталкивается с событием, которое в точности воспроизводит его фантазм.В этих «горестных встречах»(4) психическое и внешнее пространства сообщаются таким образом, что психический аппарат больше не может выполнять свою роль вместилища внутреннего мира. Клод Жанен называет это «коллапсом внутренней топики». В таких обстоятельствах субъект не знает источника своего возбуждения, а также внешний он или внутренний. Это свойственно любому травматическому переживанию: травматизм – это переживание отсутствия помощи в частях «Я» перед возбуждением, внешним или внутренним. Когда наступают эти ситуации топического коллапса, субъект уже не может построить нечто очень важное в психическом плане, а именно, «испытание реальности», эти ситуации коллапса порождают потерю чувства реальности. Эти ситуации часто переживаются как моменты деперсонализации. Это только подчеркивает один из самых эффективных способов защиты от опустошительного воздействия топического коллапса это попытка отделить, «отцепить» друг от друга Событие и Фантазм, «сцепленные» при встрече. Клод Жанен приводит пример того, как может происходить такая защита, говоря о способность спать и видеть сны, способности на короткое время прекращать катексис в мир в пользу нашего «Я», которое тоже имеет отношение к этим явлениям. «Некоторые пациенты, которые кажутся нам отстраненными от мира, как будто они прекратили катексис в него, на самом деле пытаются восстановить оболочку своей психики, разорванную топическим коллапсом. Их умственная деятельность сводится к тому, что психосоматики называют оператуарным мышлением. Оператуарное мышление встречается, как и расщепление, если не предполагать структурных организаций, в зависимости от более или менее драматичных обстоятельств, которые могут вызвать топический коллапс»(2). «Травматофилия» или повторение с целью связать возбуждение с травмой автор связывает с этой клиникой топического коллапса, поскольку это классическая судьба травматических ситуаций. Влечение к травматизму в некоторых случаях, идут дальше попытки связывания. Его цель более радикальна: субъект с помощью травматизма пытается восстановить разорванную оболочку. Вызвать травматическое возбуждение, перекрывающее контакт, и закрыть таким образом зияние, через которое сообщаются внешний и внутренний мир, и восстановить, под прикрытием этой травмы, выпрошенной у другого человека, психическую оболочку. Так что цель, преследуемая поисками травматизма, антитравматична»(2). Клод Жанен завершает свои рассуждения, подчеркивая важность и необходимость создавать из травматических образований пациента единое целое при аналитической встрече, сплетая их с историей субъекта.Список литературы:1. Неосознанные стремления и судьбы неосознанных стремлений, Фрейд, 1915.2. Клод 2Жанен. Травматизм, реальность и история: клинические и эпистемологические аспекты. Выступление на 6-м семинаре по Восточной Европе 21-24 сентября 1995 г. Констанца.3. Д. Винникотт. Переходные объекты и переходные феномены.4. А.Грин. Живая речь. – P.U.F., 1973.Часть 1: https://www.b17.ru/article/426921/Часть 2:https://www.b17.ru/article/428488/Часть 3:https://www.b17.ru/article/429373/Часть 4:https://www.b17.ru/article/430074/ Подписывайтесь на мои каналы в соцсетях:Для коллег психологов:https://t.me/Natasha_Savkina_PsychologistДзен канал про психологию:https://dzen.ru/id/623ab6f4d5ea1d20aa5ea563?share_to=link